Всё было как обычно. Была осень, темнело. Пора было выводить Вера на вечернюю прогулку. Вер – это ласковое сокращение от полного имени этой скотины – Изувер. Шаклатая и принципиально задиристая физиономия пса в сочетании с паскудным характером полностью отражали суть его имени.
И вот мы, то есть я и пес на веревке, идем по аллее, делаем свои дела. Темнеет. Вер помечает участки, которые он считает своими, а я как обычно, размышляю об унизительной скованности человеческого духа, с его жаждой свободы, герметично запертом в человеческом, в общем-то, непримечательном теле. И, кажется, вот вырвись этот дух из своего тупого заточения, взлетит, загремит, заполнит собой всё пространство и начнет ликовать и чудить и надсмехаться над тяжелыми планетами, обреченно плывущих по замкнутому кругу, и над солнцем, драконом изрыгающим свои плазменные протуберанцы, развевая солнечный ветер во все стороны в беспомощных попытках разогнать всю эту шантрапу, что издевательски подло носится перед его круглой мордой. А я, как хозяин положения, разведал бы причины этой унизительной затянувшейся карусели, для чего она, кому понадобилась, и отправился бы к организаторам такого дела, чтоб поболтать с ними об их планах.
Обыкновенно в это же время на нашей аллее появлялась дама, блоковского типа, всегда одетая во всё темное, что придавало её бледному лицу мистический шарм. Она выводила на прогулку свою болонку, которая, по-видимому, испытывала томление при виде Изувера, потому что начинала вести себя, как сука. Вот и сейчас, мы сблизились с дамой, как обычно кивком поприветствовали друг друга, и подруга Вера начала вокруг него свои непристойные танцы. Мадам это напрягало, но не настолько, чтоб лишить себя нашего общества.
- Вы не находите, - томно прошептала блоковская дама, - что дни оттого сокращаются, что природе нужен романтизм, который обещает новую любовь? –
- Через долгую холодную и темную зиму, - лениво отвечал я.
- Зажигаются светильники и свечи в канделябрах, - не уступала дама, - А вокруг обступают колдуны и феи. Там загадываются желания.
- И живут только в свечах надежды. Потушите их, и увидите, как схлопывается темнота, испустив струйку дыма. И вместо фей появляются движущиеся к Вам страшные тени.
- Вы их придумываете!
- Не может человек придумать, чего не было или не может быть.
Так в разговоре мы не заметили, как из глубины аллеи вышел маленький человек с двумя упакованными рулонами в руках и приблизился к нам.
- Прошу великодушно извинить меня, - начал расшаркиваться незнакомец, - я изобретатель и в некотором смысле ниспровергатель заблуждений, и вот случайно услышал ваш разговор и меня очень заинтересовал вопрос, - тут он обратился к даме: – Вы в самом деле не верите, что мысли могут стать реальностью?
- Ничего не может просто так появиться, из пустоты, из ничего, повинуясь только мысли. – Запротестовала дама. - А проявиться может, если только в темноте лежало.
- Не желаете ли убедиться в обратном? – ехидно спросил изобретатель. Тут уж и меня прохвост начал раздражать.
- А на мне, сударь, не хотите попробовать свой дар убеждения? Надеюсь, это Вас не слишком затруднит.
-Нет ничего проще, - запрыгал незнакомец, - всего лишь небольшой эксперимент. Вы, разумеется, примите участие? – обратился к даме. - Вне всякого сомнения, – отвечала та. – Если это не розыгрыш. - Нет, нет, ни в коем случае, - затараторил незнакомец, - Вам каждому следует принять по этому предмету, - он протянул нам по рулону. – И надо дома их распаковать, Дальнейшее будет происходить само собой.
И тут его словно корова языком слизала. Он подпрыгнул, загадочно улыбнулся и понесся на коротких ножках в темноту аллеи.
Дома я распечатал обтянутый материей рулон, и обнаружил внутри свернутое в трубку довольно большое полотно темного цвета, на котором сбоку была прилажена кнопка. Я его развернул, прислонил к стене, оно распрямилось по ней и отвердело. Получился экран. Глядя на него, я чувствовал себя полным дураком. Рядом таким же дураком чувствовал себя Изувер. Ну что же, поехали дальше. Не особо раздумывая, я нажал на кнопку. А дальше началось что-то необыкновенное. Экран засветился, по нему побежали искры помех, волны, наконец, на нем стали проявляться очертания предметов, они становились контрастней, ярче, яснее, и вот в одном из них я узнал знакомую даму, а рядом с ней болонку – подругу Вера. Значит, она тоже включила свой экран. «Похоже на обыкновенный скайп», - подумал я. «Общение на расстоянии». И в чем тут фокус? А изображение становилось всё ярче, рельефней, натуральней. Появилось ощущение, будто между двумя пространствами была перегородка и теперь она превращается в тонкую пленку. Мы сидели напротив друг друга и не знали, что следовало дальше делать. Вер смотрел на болонку, а та по своему обыкновению, стала кататься в развратных позах. Первым из оцепенения очнулся Вер. Он поднялся и смело направился к экрану, перешагнул его и оказался рядом с болонкой. Это было невероятно. Он просто перешел из одной комнаты в другую, словно и не разделяли нас массивы домов. - Ай да изобретатель! – пронеслось в голове. Теперь я сижу перед экраном, ясно вижу Вера в гостях у болонки при полном неодобрении его прихода дамы, что видно по её брезгливому рассматриванию пса, и продолжаю ощущать себя дураком.
- А ну, ко мне! – крикнул я Веру, и он послушно двинулся ко мне. Но вот, только он начал пересекать экран в обратном направлении, от дамы ко мне, как просто исчез. Пропал неизвестно куда. Было похоже на чертовщину.
- Не соизволите ли сударыня,- обратился я к даме, - теперь принять моё приглашение посетить мою обитель.
Она поднялась и двинулась ко мне сквозь экран, рядом шла болонка. И я заметил, как при прохождении едва заметной границы вокруг неё и собачки проплыли их очертания и пробежали электрические заряды. И вот они прошли условную границу и оказались рядом со мной. Я с подозрением рассматривал их и был совершенно уверен в подмене. Они казались не совсем теми, которые мне были известны, они казались куклами. И я вспомнил брезгливый взгляд дамы на Вера.
- Как Вы себя чувствуете, - спросил я даму. - Превосходно, - отвечала она механическим голосом.
Я дотронулся до неё, рука прошла по платью, проникла к шее, попыталась проникнуть вглубь, но это оказалось невозможным, потому что платье было частью тела. Болонка стояла рядом, как кукла на витрине, красивая и неживая.
- Ко мне пришли фантомы! – догадался я. И этих фантомов породило моё воображение. Там, по ту сторону экрана, они были ещё живыми существами, а экран их превратил в ожидаемые мной фантомы. Какой я представлял себе даму, такой она и явилась. Моё невежество относительно её одежды разрешилось изготовлением сплошного монолита человека с платьем. Остался вопрос, куда делись оригиналы?
И я двинулся к экрану. Постоял, набираясь решимости, и шагнул. Помню мириады молний, прошивших моё тело. Я то разваливался на части, то собирался воедино, пока, наконец, не ощутил себя невесомым облачком эфира, способным принимать любые формы, просачиваться сквозь атомы, летать по радиоволнам, купаясь в морях полей пространства.
Итак, я стал частью эфира. Невообразимая какофония неслась со всех сторон, голоса кричали, жаловались, звали. Я стал подражать им и отвечать. Давать надежды, воодушевлять, кого-то упрекать, пугать. Я видел летящие изображения лиц, тел, предметов и мог их искажать, переделывать и даже подменять. Это оказалось забавным. Я оказался в самом сердце механизма всеобщей связи, там, куда никто никогда не проникал. Теперь я могу управлять миром, глушить конфликты, за кого-то принося извинения и отправляя примирительные команды. А могу разжигать войны, разнося воинственные призывы. Могу крушить финансовые рынки, устраивать кризисы, раздувая штормы, топить валюты, фонды, корпорации, а кого-то спасать. Могу направлять армады кораблей на скалы и валить с неба самолеты и ракеты. Могу выступить в виде президентов любых стран, могу организовать налет инопланетян. Я носился по пространству, по разным городам, морям и океанам.
На одном необитаемом острове видел играющих Вера с болонкой. Они были счастливы. А в одном из кабаков сидела за пустым столиком одинокая грация, упакованная в упругие шелка, бросившая на пол шляпу с траурными перьями. Я узнал в ней мою пропавшую даму. Я всё видел, всё мог, и не было никакой силы на этом свете остановить меня. И теперь всё в мире происходит по моей воле. Только никто этого не знает. И найти теперь меня никто не сможет. Но одно беспокоит, кажется мне, будто наблюдает за всем этим делом изобретатель, словно эксперимент ещё не закончился. А что же тогда дальше может быть?